Вы переехали с семьёй в США четыре года назад и теперь работаете арт-педагогом. Расскажите, как устроены ваши занятия, что вам важно в преподавании?
Я много лет работала фоторедактором журнала Esquire, и, видимо, у меня с тех пор позитивная травма. Мы готовили материалы, общались с людьми, набирали команду с одной идеей — чтобы нам самим было весело, азартно, в удовольствие. Я работаю в студии и воскресной школе с таким же девизом.
Мне повезло, у меня нет специальной заготовленной программы, как в школе. Я отталкиваюсь от своих интересов, а ещё узнаю, что дети сейчас читают и смотрят. Мне легко быть в курсе этого, потому что у меня трое разновозрастных детей. Старшей дочке Жене скоро будет 17, сейчас она совершенно американский подросток. Среднему сыну Васе 11 лет, у него расстройство аутистического спектра и свой особенный мир. Младшей дочке Тоне 5 лет, и с ней я в курсе всех новинок для малышей.
Я стараюсь чередовать классические художественные уроки с экспериментальными, где мы изучаем новые арт-материалы, сами создаём бумагу или делаем аппликации. На занятиях важно чередовать чувства: пусть на одном уроке ребёнок попробует сложное, немного утомится, а на другом получит больше удовольствие от того, что делает нечто новое, создаёт своё.
Как вы преодолеваете педагогические трудности: например, если ребёнок не хочет выполнять задание, боится создавать что-то своё?
Надо быть наблюдательным и открытым учителем, не всегда гнуть свою педагогическую линию, а присматриваться к тому, что может ребёнка увлечь.
Например, у меня в последнем потоке есть мальчик с особенностями развития. Самые банальные вещи могут вызвать у него сильное расстройство. В какой-то момент я заметила, что он обожает радугу. Мы рисовали кота, и я предложила сделать его радужным. Мальчик сделал одну радужную работу, а потом начал с интересом делать другие рисунки в классической манере. Просто ему нужно иногда добавлять радужный принт, так как это возвращает его в мир спокойствия и красоты.
Придумываете ли вы занятия вокруг книг?
Конечно! Я сама обожаю книги. Всем постоянно рассказываю о любимой серии историй о двух братьях, которую написал Энтони Макгоуэн, они называются «Барсук», «Щука», «Жаворонок» и «Грач».
Книги — это огромный мир, который можно использовать во благо творческого урока. Например, я могу принести книги Эрика Карла, показать его коллажи, рассказать, что он сам делал бумагу, а потом предложить ученикам стать маленькими Эриками Карлами. Мы творим так же, как он, но каждый делает своё.
Часто я приношу книги автора в уверенности, что все его знают, а для учеников он становится открытием, и дети затем просят у родителей купить книги этого писателя.
Как вы думаете, зачем детям заниматься творчеством?
Детям не всегда хватает радости от обучения в школе. Предмет «творчество», арт, — это волшебная пыльца. С одной стороны, он позволяет расслабиться после серьёзных уроков, повеселиться, тактильно попробовать разные материалы. С другой стороны, творчество развивает в детях насмотренность и учит смотреть на мир шире.
На наших занятиях дети также учатся доверять себе. Они пробуют копировать стили художников или создают объекты в своём стиле. Мне всегда хочется дать им как можно больше позитивного подкрепления: «Так тоже можно! Здорово!». На моих уроках не принято негативно обсуждать чужие работы, мы всегда стараемся заметить что-то классное, и дети чувствуют радость от того, что они могут творить. Они ощущают свою внутреннюю силу.
Что вы можете рассказать в целом об американской образовательной системе? В чём её главные отличия от российской?
Я могу говорить со слов своей дочери Жени, так как работаю в студиях и не знаю школьную систему изнутри.
В России с первого по одиннадцатый класс дети учатся вместе, у них один классный руководитель, все растут и взрослеют в одном пространстве. В США совершенно иная система: начальная, средняя и старшая школы находятся в отдельных зданиях в разных районах. Каждая — свой отдельный мир.
У учеников нет постоянного класса. Например, 11 класс — это сто человек. Дети могут пересекаться с кем-то на химии, с кем-то на математике, так что практически нет и тусовки «успешных» или «неуспешных» детей.
Педагоги меняются каждый год. Таким образом у учителей не успевают завестись любимчики. Однако расставаться с классными учителями трудно. У моей дочери Жени был классный биолог, но он отвёл семестр, и всё, теперь они пересекаются только на праздниках или в коридорах. Поэтому в американских школах есть традиция каждый год делать огромную фотокнигу со всеми учителями и учениками.
Что интересно в плане образовательных методик?
Американская жизнь опирается на важные события и знаменательные даты, и учителя всегда учитывают, что нужно обсудить именно сейчас. Под актуальную тему адаптируются преподаватели всех предметов, будь то математика, литература, биология, химия или история.
Конечно, к концу года чувствуется спешка, все стремятся наверстать программу, уложиться в план. Это ощущается и в российских, и в американских школах. Видимо, сама система работает не очень хорошо.
Есть ли какие-то отличия в плане педагогического подхода?
В США преподаватели мягкие и дружелюбные. Некоторые жалуются, что дети позволяют себе ничего не делать, совсем не учатся, потому что их никто не заставляет. Да, здесь за тобой никто не будет носиться с угрозами: «Петров, это что же такое? Мы поговорим с родителями!» Но если дети не учатся, не делают домашку, то в конце года у них проблемы. Это развивает самостоятельность и ответственность.
Начал ли меняться русский язык у ваших детей за время жизни в США?
Моей старшей дочери Жене 16 лет. У неё был период, когда она перестала читать книги. Это было связано с эмиграцией и подростковым возрастом. Сейчас она понимает, какой бонус быть билингвом, какое сокровище русский язык. Она снова читает, одновременно и «Анну Каренину» Толстого, и «1984» Оруэлла.
Мы всей семьёй дома говорим на русском. Исключение — наш Вася. Но у Васи много исключений. Мы заметили, что на английском ему проще говорить. Во-первых, у него в жизни уже преобладает школьная среда. Во-вторых, есть ощущение, что физиологически английский даётся ему легче из-за краткости фраз и ёмкости слов. Русский язык в этом плане более обширный, иногда для передачи желания или чувства нужно произнести длинную сложную фразу, а в английском достаточно пары слов.
Младшая Тоня была в русскоязычной среде, только в этом году пойдёт в школу. При этом она легко улавливает английскую речь, запоминает выражения из фильмов, книг, разговоров с соседями.
Есть ли у вас в семье какие-то правила или традиции для сохранения русского языка?
Главное правило — говорим дома по-русски. Если дети в разгар игры забываются и начинают говорить по-английски, я напоминаю, что дома у нас звучит другая речь.
Ещё у нас есть традиция читать перед сном. Я читаю в детской Васе с Тоней, а Женя уже сама проводит время с «Анной Карениной».
Я держу в голове, что дети позволяют читать им вслух довольно недолго. Надо использовать эту возможность, ведь совместное чтение — это база накопления общего интереса, доверия и любви.
Мы обсуждаем чтение книг как безусловную ценность. А в чём она для вас заключается? Почему важно, чтобы дети читали?
Чтение — это узнавание огромного количества разных историй, опытов, эмоций. Я уверена, что всё это нас очень поддерживает. Это возможность найти себе на всю жизнь любимых героев, важные опорные точки, ориентиры, так что тебе будет проще понимать, что ты из себя представляешь, что ты любишь, что тебе не нравится, что ты категорически не приемлешь.
Нет ничего важнее, чем понять себя. Мне кажется, это возможно до определённого возраста, лет до 30. Мне сейчас будет 44, но моя основа заложилась тогда, на тех опытах, образах, эмоциях. Безусловно, дальше жизнь тебя шлифует, но какая-то внутренняя жемчужина уже сформировалась.
Моё главное наследство детям — книга «Сказки скандинавских писателей» в издании, которое было у советских детей восьмидесятых. Истории о муми-троллях Туве Янссон — первые тексты, которые я прочла самостоятельно, и они на меня сильно повлияли. Я хочу оставить по одному экземпляру каждому ребёнку.
Я много лет работала фоторедактором журнала Esquire, и, видимо, у меня с тех пор позитивная травма. Мы готовили материалы, общались с людьми, набирали команду с одной идеей — чтобы нам самим было весело, азартно, в удовольствие. Я работаю в студии и воскресной школе с таким же девизом.
Мне повезло, у меня нет специальной заготовленной программы, как в школе. Я отталкиваюсь от своих интересов, а ещё узнаю, что дети сейчас читают и смотрят. Мне легко быть в курсе этого, потому что у меня трое разновозрастных детей. Старшей дочке Жене скоро будет 17, сейчас она совершенно американский подросток. Среднему сыну Васе 11 лет, у него расстройство аутистического спектра и свой особенный мир. Младшей дочке Тоне 5 лет, и с ней я в курсе всех новинок для малышей.
Я стараюсь чередовать классические художественные уроки с экспериментальными, где мы изучаем новые арт-материалы, сами создаём бумагу или делаем аппликации. На занятиях важно чередовать чувства: пусть на одном уроке ребёнок попробует сложное, немного утомится, а на другом получит больше удовольствие от того, что делает нечто новое, создаёт своё.
Как вы преодолеваете педагогические трудности: например, если ребёнок не хочет выполнять задание, боится создавать что-то своё?
Надо быть наблюдательным и открытым учителем, не всегда гнуть свою педагогическую линию, а присматриваться к тому, что может ребёнка увлечь.
Например, у меня в последнем потоке есть мальчик с особенностями развития. Самые банальные вещи могут вызвать у него сильное расстройство. В какой-то момент я заметила, что он обожает радугу. Мы рисовали кота, и я предложила сделать его радужным. Мальчик сделал одну радужную работу, а потом начал с интересом делать другие рисунки в классической манере. Просто ему нужно иногда добавлять радужный принт, так как это возвращает его в мир спокойствия и красоты.
Придумываете ли вы занятия вокруг книг?
Конечно! Я сама обожаю книги. Всем постоянно рассказываю о любимой серии историй о двух братьях, которую написал Энтони Макгоуэн, они называются «Барсук», «Щука», «Жаворонок» и «Грач».
Книги — это огромный мир, который можно использовать во благо творческого урока. Например, я могу принести книги Эрика Карла, показать его коллажи, рассказать, что он сам делал бумагу, а потом предложить ученикам стать маленькими Эриками Карлами. Мы творим так же, как он, но каждый делает своё.
Часто я приношу книги автора в уверенности, что все его знают, а для учеников он становится открытием, и дети затем просят у родителей купить книги этого писателя.
Как вы думаете, зачем детям заниматься творчеством?
Детям не всегда хватает радости от обучения в школе. Предмет «творчество», арт, — это волшебная пыльца. С одной стороны, он позволяет расслабиться после серьёзных уроков, повеселиться, тактильно попробовать разные материалы. С другой стороны, творчество развивает в детях насмотренность и учит смотреть на мир шире.
На наших занятиях дети также учатся доверять себе. Они пробуют копировать стили художников или создают объекты в своём стиле. Мне всегда хочется дать им как можно больше позитивного подкрепления: «Так тоже можно! Здорово!». На моих уроках не принято негативно обсуждать чужие работы, мы всегда стараемся заметить что-то классное, и дети чувствуют радость от того, что они могут творить. Они ощущают свою внутреннюю силу.
Что вы можете рассказать в целом об американской образовательной системе? В чём её главные отличия от российской?
Я могу говорить со слов своей дочери Жени, так как работаю в студиях и не знаю школьную систему изнутри.
В России с первого по одиннадцатый класс дети учатся вместе, у них один классный руководитель, все растут и взрослеют в одном пространстве. В США совершенно иная система: начальная, средняя и старшая школы находятся в отдельных зданиях в разных районах. Каждая — свой отдельный мир.
У учеников нет постоянного класса. Например, 11 класс — это сто человек. Дети могут пересекаться с кем-то на химии, с кем-то на математике, так что практически нет и тусовки «успешных» или «неуспешных» детей.
Педагоги меняются каждый год. Таким образом у учителей не успевают завестись любимчики. Однако расставаться с классными учителями трудно. У моей дочери Жени был классный биолог, но он отвёл семестр, и всё, теперь они пересекаются только на праздниках или в коридорах. Поэтому в американских школах есть традиция каждый год делать огромную фотокнигу со всеми учителями и учениками.
Что интересно в плане образовательных методик?
Американская жизнь опирается на важные события и знаменательные даты, и учителя всегда учитывают, что нужно обсудить именно сейчас. Под актуальную тему адаптируются преподаватели всех предметов, будь то математика, литература, биология, химия или история.
Конечно, к концу года чувствуется спешка, все стремятся наверстать программу, уложиться в план. Это ощущается и в российских, и в американских школах. Видимо, сама система работает не очень хорошо.
Есть ли какие-то отличия в плане педагогического подхода?
В США преподаватели мягкие и дружелюбные. Некоторые жалуются, что дети позволяют себе ничего не делать, совсем не учатся, потому что их никто не заставляет. Да, здесь за тобой никто не будет носиться с угрозами: «Петров, это что же такое? Мы поговорим с родителями!» Но если дети не учатся, не делают домашку, то в конце года у них проблемы. Это развивает самостоятельность и ответственность.
Начал ли меняться русский язык у ваших детей за время жизни в США?
Моей старшей дочери Жене 16 лет. У неё был период, когда она перестала читать книги. Это было связано с эмиграцией и подростковым возрастом. Сейчас она понимает, какой бонус быть билингвом, какое сокровище русский язык. Она снова читает, одновременно и «Анну Каренину» Толстого, и «1984» Оруэлла.
Мы всей семьёй дома говорим на русском. Исключение — наш Вася. Но у Васи много исключений. Мы заметили, что на английском ему проще говорить. Во-первых, у него в жизни уже преобладает школьная среда. Во-вторых, есть ощущение, что физиологически английский даётся ему легче из-за краткости фраз и ёмкости слов. Русский язык в этом плане более обширный, иногда для передачи желания или чувства нужно произнести длинную сложную фразу, а в английском достаточно пары слов.
Младшая Тоня была в русскоязычной среде, только в этом году пойдёт в школу. При этом она легко улавливает английскую речь, запоминает выражения из фильмов, книг, разговоров с соседями.
Есть ли у вас в семье какие-то правила или традиции для сохранения русского языка?
Главное правило — говорим дома по-русски. Если дети в разгар игры забываются и начинают говорить по-английски, я напоминаю, что дома у нас звучит другая речь.
Ещё у нас есть традиция читать перед сном. Я читаю в детской Васе с Тоней, а Женя уже сама проводит время с «Анной Карениной».
Я держу в голове, что дети позволяют читать им вслух довольно недолго. Надо использовать эту возможность, ведь совместное чтение — это база накопления общего интереса, доверия и любви.
Мы обсуждаем чтение книг как безусловную ценность. А в чём она для вас заключается? Почему важно, чтобы дети читали?
Чтение — это узнавание огромного количества разных историй, опытов, эмоций. Я уверена, что всё это нас очень поддерживает. Это возможность найти себе на всю жизнь любимых героев, важные опорные точки, ориентиры, так что тебе будет проще понимать, что ты из себя представляешь, что ты любишь, что тебе не нравится, что ты категорически не приемлешь.
Нет ничего важнее, чем понять себя. Мне кажется, это возможно до определённого возраста, лет до 30. Мне сейчас будет 44, но моя основа заложилась тогда, на тех опытах, образах, эмоциях. Безусловно, дальше жизнь тебя шлифует, но какая-то внутренняя жемчужина уже сформировалась.
Моё главное наследство детям — книга «Сказки скандинавских писателей» в издании, которое было у советских детей восьмидесятых. Истории о муми-троллях Туве Янссон — первые тексты, которые я прочла самостоятельно, и они на меня сильно повлияли. Я хочу оставить по одному экземпляру каждому ребёнку.
